: SETI.ee - От читателей - Нарва - Для любителей истории Нарвы

SETI.ee - От читателей - Нарва - Для любителей истории Нарвы

Гдов - Петербург - Нарва. Детство свое помню неважно. Сохранились в памяти только отдельные эпизоды, больше те, о которых рассказывала мать. Мое появление на свет произошло 20 августа 1903 году в захудалом уездном городишке Гдове на берегу Чудского озера, где был расквартирован пехотный полк, в котором военным врачом служил мой отец. Вскоре отца перевели в Петербург и мы втроем переехали в столицу. Разразилась Русско-Японская война. Отца мобилизовали и вместе с лазаретом отправили в Порт-Артур, где он и погиб. Мы остались вдвоем. До февральской революции мать не знала материальных затруднений. Получала пенсию за погибшего мужа, пособие на мое воспитание, имела свои скромные сбережения. Любила путешествовать. Вместе со мной бывала в Москве, Киеве, Варшаве, Риге. Летом отдыхала в Крыму и на Кавказе. Осенью ежегодно навещала своего дальнего родственника Августа Раубера, известного анатома и хирурга, профессора Дерптского университета г. Дерпте (ныне Тарту). Одну из этих поездок я хорошо запомнил. В уютной гостиной профессора собрались его друзья. Приятное тепло разливалось от горевшего камина. Все внимательно слушали игру на скрипке профессора А. Раубера. Ему аккомпанировала моя мама, окончившая консерваторию в Варшаве. В 1796 год, после смерти Екатерины 11, возникло ведомство, осуществлявшее руководство гимназиями, закрытыми детскими приютами, институтами для благородных девиц, учебными заведениями для слепых и глухих. Позднее этому ведомству присвоили имя императрицы Марии Федоровны. В детские приюты этого ведомства принимались дети офицеров, погибших на войне. По окончанью приюта, мальчики поступали в кадетские корпуса, девочек определяли в институты благородных девиц. В один из таких приютов на Архиерейской улице напротив Петропавловской больницы поместили меня. Никакими архитектурными достопримечательностями трехэтажное здание приюта не отличалось. Над крышей золотыми бликами сверкал крест, свидетельствующий о том, что в здании находится домовая церковь. На стене под крышей как бы продолжением креста, цветной мозаикой выложена фигура богоматери с младенцем на руках. В дореволюционной России во всех закрытых учебных заведениях имелись домовые церкви. Настоятели церквей одновременно были и учителями Закона Божия. Богослужения проходили обычно по субботам, воскресеньям, двунадесятым праздникам и в так называемые «царские дни», то есть дни рождения и именины членов царствующей семьи. Более шестидесяти лет прошло с того времени, как я покинул стены этого заведения, а память услужливо сохраняет многое из того, что было в юные годы. Тем более, что детство детей-сирот привилегированного дворянского общества представляет определенный исторический интерес для исследователей. Режим в детском приюте был строгим. Родственникам разрешалось навещать детей только по большим праздникам. Все дети находились под постоянным, неукоснительным наблюдением воспитательниц, не допускавших никаких нарушений дисциплины и на месте их пресекавших. Разговорным языком в приюте был французский язык, хотя все были русскими. Смешно вспомнить, но если кому-то из нас хотелось в туалет, обязательно нужно было подойти к воспитательнице и по-французски сказать: - Permettez mya de sortir pur le petit besoin,- что означало: «Разрешите мне выйти по маленькой нужде». Когда необходимость становилась более сложной, просьба звучала так: - Permettez mya de sortir pur le grand besoin. Стоило только обратиться по русски, смельчак рисковал не попасть в злачное место. Воспитатели зорко следили за каждой мелочью: как мы ходим, стоим, разговариваем между собой, как ведем себя при встрече со взрослыми, сидим за столом, держим ложку, вилку или нож. Все, что мы пытались сделать, проходило через строгий воспитательский фильтр. Провинившегося, не соблюдавшего строгий приютский режим ожидали всякого рода наказания: лишение сладкого, стояние в углу, двухчасовое занятие по арифметике, вплоть до карцера и порки. Больше всего мы боялись лишиться удовольствия, о котором мечтали все без исключения и ждали этого события с огромным нетерпением. В «царские дни» к подъезду приюта подавались кареты, запряженные парой лошадей. Лучшие по поведению и успехам в учебе отвозились в Мариинский театр на оперные и балетные спектакли с участием выдающихся певцов и танцоров. Из двухсот девочек и мальчиков нашего приюта отбирались сорок достойнейших. Достойнейший должен был не только отлично и хорошо учиться, но и примерно вести себя на уроках и вне уроков, быть опрятно одетым, иметь всегда начищенную обувь, хорошо танцевать (танцы были обязательной дополнительной дисциплиной), аккуратно заправлять кровать и быстро засыпать после отбоя. Сейчас трудно вспомнить, какие еще предъявлялись требования, их было энное количество. Список счастливчиков, едущих в театр, за подписью директора вывешивался накануне. С трепетом подходили мы к заветному листочку в поисках своей фамилии и, если находили её, радости не было предела. Как прилично учившийся и никогда не вызывавший особых нареканий своим поведением, я, почти всегда, находил свою фамилию в этом списке. На всю жизнь запомнил я день своего первого выезда в Мариинский театр. Это произошло в Николин день 6(19) декабря 1912 года, в день ангела императора Николая 11. В то время мне было девять лет. С того дня в моем сердце вспыхнула искорка интереса к искусству. Впервые попав в театр, да не в какой-нибудь, а самый лучший в России, я увидал шедевр русского оперного искусства, оперу Глинки «Жизнь за царя». Это только после революции опера получила название «Иван Сусанин», а тогда она называлась гордо и просто - «Жизнь за царя». Нам отвели несколько лож в бельэтаже. Все поражало и восхищало нас в этом театре. Роскошь зрительного зала, огромные хрустальные люстры, излучавшие море света, роспись стен, потолка, занавеса ошеломляли детское воображение. В антракте нас водили в буфет, где угощали лимонадом, пирожными и конфетами. Зрители в зале были особенными. Исключительно молодежь. В партере сидели юнкера - будущие офицеры. Справа наверху находились воспитанники детских учреждений ведомства императрицы Марии Федоровны, по левую руку институтки, в том числе воспитанницы Смольного института. Больше всего меня, конечно, поразил сам спектакль. Тогда еще не сознавая разницу между театром и действительностью, я все принимал за «чистую монету». Сценическое действие нас настолько захватило, что мы от всего сердца возмущались поведением врагов России - поляков. Ненавидели их так, как только дети могут ненавидеть. Сочувствовали подвигу Сусанина и вместе с народом на сцене радовались торжеству русского оружия. Опера была поставлена в лучших традициях русского искусства и достигала своей цели, закладывая в детских умах любовь к России, царю и ненависть к завоевателям. Мариинский театр. Построен в 1860г. К сожалению, тогда еще мы не могли понять и оценить красоту музыки Глинки, проникнуться прелестью пения, осмыслить игру артистов. Это было величайшим секретом, непонятной тайной. Я, например, никак не мог понять, каким образом можно было играть роль на сцене и петь под оркестр. Одновременность этих действий не укладывалась в моей юной голове. Вскоре я снова попал в «Маринку». На этот раз на балет «Фея кукол». Балет не вызывал у нас столько вопросов, сколько опера, так как обучению танцам в приюте уделялось особое внимание. Наши квалифицированные педагоги - танцмейстеры не ограничивались обучением нас вальсам, мазуркам, полонезам и другими бальными танцами, но и давали основы балета. Давались уроки пластики, художественной гимнастики. Через танцы прививались хорошие манеры, умение держаться на официальных приемах. По большим праздникам в приюте устраивались вечера с приглашением высокопоставленных гостей. Вошло в традицию, на третий день праздника Рождества Христова к нам на елку приезжала вдовствующая императрица Мария Федоровна. Каждого ребенка она лично одаривала подарком-игрушкой, наблюдала, как мы играли-веселились у елки. Вот когда для каждого из нас проходил экзамен на умение держаться в светском обществе, быть кавалером своей дамы, не только танцевать, но и вести светский разговор, конечно только по-французски. Умение танцевать и знание основ ритмики танца очень помогло мне во время работы на сцене, в особенности в сороковых годах, в опереттах и музыкальных постановках на сцене Музыкально-Драматического театра Вятлага в поселке Лесной. Посещение Мариинского театра не прошло для меня бесследно. При одном упоминании о спектаклях, музыке, актерах, декорациях - сердце начинало трепетать, думы устремлялись в область искусства. Все чаще я искал случая пообщаться с нашей воспитательницей Екатериной Ивановной, женщиной ласковой и близкой к театральной жизни. Она не раз рассказывала о своем отце и деде, которые были профессиональными драматическими актерами, о театральных знаменитостях, которые бывали в их доме и часто там гостили. Она заметила мое особенное отношение к её рассказам и ей было приятно, что у меня пробудился интерес к театру. Однажды она пригласила меня к себе, усадила на диван и долго, очень интересно рассказывала про крепостной театр, про Волкова, Щепкина, Ленского, про Малый театр в Москве и настойчиво рекомендовала, если я когда-нибудь окажусь в Москве, побывать в этом театре, который считался лучшим в России того времени. - А можно из приюта сразу же поступить в театр? - спросил я робко Екатерину Ивановну. Она улыбнулась и, ласково потрепав по голове, сказала: - Рано, Степа, об этом думать. Чтобы попасть в театр надо много и долго учиться! - Учиться быть артистом? - Да! Но чтобы стать настоящим артистом ты должен кончить приют, получить сначала среднее, а потом высшее образование. А потом еще неизвестно, есть ли у тебя талант… - А как научиться таланту? На этот наивный вопрос ответа не последовало. Весной 1913 года я стал выпускником Мариинского приюта и держал вместе с другими мальчиками экзамен в 1-й Петербургский кадетский корпус. Итак, меня ожидала перспектива стать офицером. Но судьба решила иначе. В раннем детстве я сильно болел золотухой. На какое-то время болезнь не давала о себе знать, но сразу же после экзаменов в приюте открылись старые раны на затылке. Пришлось обратиться за медицинской помощью. Врачи рекомендовали немедленно покинуть Петербург с его вечно сырыми и ветреными днями и ночами. Мать решила переехать в Москву и отдать меня в одну из московских гимназий. На экзамене во 2-ю московскую гимназию я получил двойку по русскому языку.. вернулись в Петербург. Мать не знала как действовать дальше, куда отдать меня учиться. В это время она получила из Гунгенбурга, курорта под Нарвой, письмо от своей давней приятельницы Елены Петровны Половцевой с приглашением приехать на все лето в гости и рекомендовала избрать местом постоянного жительства город Нарву. В письме она описывала красоту старинного города, прелесть окружающей природы с рекой и водопадами, дешевизну жизни и близость от столицы. Моя мама решилась на переезд. Ликвидация квартиры на Измайловском проспекте не потребовала много времени. Мама очень торопилась, мне же не хотелось уезжать из Петербурга. Столица в это время готовилась торжественно дату в жизни царской России - трехсотлетие Дома Романовых. Город блистал свежевыкрашенными зданиями, выглядел нарядным и праздничным. Особенно красив был многолюдный Невский проспект. Буквально каждое здание украшали яркие транспаранты, светящиеся вензеля с заглавными буквами Михаила и Николая Романовых. С балконов дворцов и богатых особняков свешивались дорогие персидские ковры. По вечерам Невский проспект и улицы центральной части города сверкали иллюминацией. В праздничные дни весь город был свидетелем необычайно красочного зрелища. К небу взлетали рассыпавшиеся тысячью разноцветных огоньков, ракеты. Вспыхивали бенгальские огни. Всюду гремела музыка. На Марсовом поле потешные войска проводили парады. Блистали в ярких, цветных мундирах кирасиры, кавалергарды, уланы, драгуны, казачьи части, полки лейб-гвардии… Углубиться в сущность э

Похожие статьи:

Петр 1

SETI.ee - От читателей - Нарва - Для любителей истории Нарвы

Похожие записи

Новое на сайте